Православная Церковь об Успении и восшествии с плотию на небо Пресвятой Богородицы

«Профессор одного из наших богословских факультетов недавно мягко упрекнул старостильников здесь, в Болгарии в том, что они проповедуют ересь через наш официальный церковный журнал. В частности, он неправильно истолковал проповедь епископа Фотия Триадицкого на Успение, напечатанную в нашем журнале «Православное слово». Он писал: «Вы принимаете римокатолический догмат о телесном вознесении Божией Матери, о котором не упоминается в святоотеческих источниках ранее восьмого столетия».

Правда ли, что никто из святых Отцов до VIII века не писал об этом? Каково в точности православное учение в этом вопросе?»

Мы помещаем ответ владыки Хризостома полностью и надеемся, что его аргументы помогут и нашим читателям не только уяснить несостоятельность обновленческой точки зрения, но и лучше понять, на примере Успения, различие православного и римокатолического почитания Богородицы.

Очень печально, что вы в Болгарии, и это весьма странно, встречаете то же пренебрежение к целостности свидетельства Церкви, с которым мы ежедневно сталкиваемся здесь, на Западе. Величайшая ирония, вероятно, заключается в том, что нас, традиционалистов, обвиняют в западной ментальности за отстаивание цельности церковного свидетельства (которое включает церковный календарь и преданность единству литургического и богословского свидетельства Православия в той зрелой форме, в которой оно дошло до нас сегодня), тогда как, на самом деле, идея о том, что скорее древность, нежели живое свидетельство Православия, определяет истинную веру, представляет собой чистый продукт западного пленения. Как указал о. Георгий Флоровский, «аппеляция к древности» есть недостаточное мерило для истины; но, скорее, antiquitas (древность) есть только один из элементов auctoritas (авторитета) Церкви.

Дело в том, что Православие стало религией и богословием богословов-любителей и духовных притворщиков, особенно в этой стране, где в академической и богословской жизни воцарилась всеобщая посредственность. Я всегда считал, что двадцать или тридцать лет штудирования св. Отцов, первоклассная академическая подготовка и исключительная интеллектуальная квалификация, или, лучше, строгая жизнь в монашеском послушании, так же как смиренное познание того, что все эти вещи (будь то преимущество наличия времени и возможности читать или интеллектуальная одаренность, или духовные дарования, суть чистые дары Божии, а не личные приобретения - что все эти вещи суть только первые ступени к духовному ведению). Я убежден, что это ведение, более того, в конце концов является в форме переполняющего человека ощущения, как мало он знает - как воистину бесконечно духовное ведение - и в полном подчинении истинам Церкви как они преданы нам сегодня. Более важно, я думаю, что эта покорность Церкви учит нас, что простота должна быть конечной целью даже интеллектуально одаренных, превращая нас не в простых ученых и образованных людей, а в наставленных в духе, не важно, низкой или высокой интеллектуальности, или низкой или высокой академической образованности. В противном случае мы имеем «экспертизу» невежд, притворяющихся знатоками (опять таки в особенности здесь, в Америке), чтобы отвратить нас от веры. Отсюда вопросы такого рода, которые были вам заданы и те несправедливые обвинения, с которыми вы встретились.

Нам также встречались критики, которые обвиняли нас в наличии «западной ереси» в нашем толковании Успения Богородицы и других православных догматов. Модернистские православные, не образованные по св. Отцам, нападали на нас не только за нашу «суеверную наивность» по поводу веры в Успение, один из них (декан Свято-Владимировской семинарии в Нью-Йорке, о. Фома Хопко, которому явно недостает святоотеческого понимания, рассуждения  и элементарных познаний в св. Отцах и литургической литературе) Даже поднял на смех наше абсолютно православное верование в физическое нетление Богородицы во время рождения Господа. Поэтому мы собрали некоторые упоминания о Божией Матери, которые наверняка могут помочь вам ответить на вопросы ваших якобы академических критиков. Его замечания также поразили нас как весьма курьезные, поскольку совершение праздника Успению, равно как и учение, связанное с преставлением Богородицы, хорошо утверждены в литургической и иконографической традиции Церкви (в первой, по меньшей мере, со времен св. Германа Константинопольского, а возможно, даже еще ранее, как мы увидим, - а в последней с начала IV века).

Рассмотрим прежде всего святоотеческие упоминания. Св. Герман, бывший предшественником св. Иоанна Дамаскина (позиция которого, очевидно, известна Вашему критику) фактически, первым дал, в начале восьмого века, ясные и прямые упоминания об Успении (P. gr. Vol. XCVIII, col. 340-374). Но существуют более ранние упоминания, как двусмысленные (но важные), так и совершенно ясные. Например, свят. Епифаний Кипрский в своем сочинении «Панарий» заявляет: «Пусть они исследуют Писания. Они не найдут Марииной смерти. Они не найдут, умерла Она, или не умерла; они не найдут, была Она погребена или не была. ...Писание абсолютно молчит [о кончине Марии] по причине необыкновенной природы этого чуда, чтобы не поразить умы людей» (Griechischen Christlichen Schrifsteller,'Bd. XXXVII, стр. 461- 462). Без сомнения, святой ссылается на преставление Пресвятой Девы.

Существуют также обильные упоминания об Успении в Сирийском (или Египетском) Transitus Mariae (cвод апокрифических сообщений) возможно, старейший из них датируется второй половиной V века: «...Когда тело Марии было взято в облака...» («Погребение Пресвятой Девы», возможно,  якобитского  происхождения, см.: W. Wright, Contributions to the Apocryphal Literature ofthe New Testament, London, 1865, pp. 46 ff). Между прочим, абсурдная идея, что и Успение, и преставление (Transitus) были произведениями монофизитских экстремистов, была весьма адекватно опровергнута Джоном Сейвардом (John Saward) в его эссе об Успении «The Assumption» (стр. 108-122, особенно стр. 110), в книге «Mary's Plaice in Christian Dialogue», ed. Alberic Stacpoole (Middlegreen, Slough: St. Paul Publications, 1982). Нужно признать, что это, действительно, нонхалкидонские тексты, что, однако, нисколько не умаляет важности их исторического свидетельства для учений об Успении среди ранних христиан.

Очень важно упоминание об Успении св. Григория Турского (+ 594), в его De Gloria Beatorum Martyrum: «Господь... повелел взять святое тело [Богородицы] и отнести в рай» (P. L., Vol. LXXI, col. 708). Очевидно, что св. Григорий - западный святой, но я не могу представить себе, чтобы кто-нибудь оспаривал, что он - часть православной традиции единой (pre-Schism) Церкви. Имеется также цитата из свят. Модеста Иерусалимского (+634), который цитирует «энкомию» (похвальное слово) на Успение: «Господь воздвиг Ее из гроба и взял Ее к Себе Ему одному ведомым способом» (Р. Gr., Vol. LXXXVI, col. 312). (Я должен отметить, что некоторые оспаривают авторство свят. Модеста в отношении этого фрагмента. Однако, проф. Луиджи Карли (Luigi Carli) абсолютно убедительно доказывает, что эти споры безосновательны [Marianum, Vol. II, 1940, р. 387].)

Существует также непосредственное упоминание об Успении и преставлении Богородицы, относящееся к VI столетию у Теотекноса (Theoteknos) Ливийского (в Палестине), в слове, сказанном им на эту тему: «Подобало, чтобы Ее всесвятое богоносное тело, вместилище Божие, обоженное и просветленное Божественным Светом и исполненное Славы, было носимо апостолами вместе с ангелами, и предано на короткое время земле, и вознесено во Славе на небеса с его богоприятной душею».

Обратимся теперь к иконографическим свидетельствам. Владимир Лосский (см. The Meaning Вестник Германской Епархии 4/1999 of Icons, New York, St. Vladimir's Seminary Press, 1982) отмечает, что есть «...рака святой Инграсии в Сарагоссе (начало IV в.) с изображением, которое, весьма вероятно есть изображение взятия на небо (assumption)». Он также упоминает «рельеф VI века, в базилике Болнисси в Грузии, который изображает вознесение Божией Матери...» (стр. 213) (Мы должны заметить, что испанский рельеф, хотя и западный, тем не менее очевидно принадлежит периоду до разделения Церквей.) С XI века, существуют, разумеется, ясные свидетельства об этом празднике в иконографической традиции (ср. Константин Калокирис, «Богородица в иконографии Востока и Запада». Thessaloniki, Patriarchal Institute of Patristic Studies, 1972).

Наконец, существует литургическое упоминание Успения в конце VI века, приводимое Владимиром Лосским (op. cit). Он цитирует историка Никифора Каллиста, который установил, что 15 августа было принято как день празднования Успения в царствование императора Маврикия. Это позволяет предположить, что данный праздник совершался повсеместно у византийцев в это время, поскольку одним из общепринятых принципов литургического развития является то, что стандартизация идет вслед за господствующим обычаем, а не наоборот. (Цитату из Каллиста см. в: Historia Ecclesiastica, P. Gr., Vol. CXLVII, стр. 292). Действительно, праздник Богородицы, утвержденный на этот день на Вселенском Соборе в Ефесе (431 г.), хотя собор и не упоминает специально об Успении, есть, без сомнения, тот же самый праздник, который был утвержден императором, во время правления которого он безошибочно идентифицировался как праздник Успения.

Данные VI века должны быть приняты как свидетельство, что праздник, установленный Вселенским Собором в Ефесе в 431 г. не был, как доказывают некоторые, просто праздником в честь Божией Матери. Это был праздник, специально посвященный Успению, поскольку дата для данного праздника, определенная в Ефесе, была узаконена византийским императором как дата праздника, специально воздающего честь этому событию. Успение, в свою очередь, неотделимо от феномена телесного «перенесения» Божией Матери, поскольку, таким же образом, как общепринятая практика предписывала литургическую стандартизацию, таким же образом древние церковные праздники демонстрируют определенное постоянство. Трудно представить, чтобы нынешняя служба Успения (которая ясно упоминает о телесном «перенесении» Божией Матери), даже если источники этой службы, в том виде, как она сегодня существует, прежде VI века и не ясны, представляла собой отступление от темы церковного праздника, празднование которого было стандартизировано византийским императором уже в VI веке. Чтобы проиллюстрировать мою точку зрения о тематическом постоянстве, выраженном в празднике, как он существует ныне, читаем в шестой песне первого канона Успения характерное: [Царь всех Бог] в рождестве бо Деву якоже сохрани, тако во гробе тело соблюде нетленно, и прослави Божественным преставлением... (Это, как мы знаем, творение св. Космы, созданное в восьмом веке).

Значительные тематические изменения, позвольте мне еще раз подчеркнуть это, почти неизвестны в литургике. Может ли кто-нибудь вообразить, к примеру, важные тематические «нововведения» в Пасхальном образном строе (imagery) Церкви? Подобная идея принадлежит тому «протестантскому» мышлению, которое побудило некоторых православных литургистов (среди них покойного о. А. Шмемана) вообразить, что в православном богослужении в IV веке имела место «реформация благочестия». Мы не находим ни малейшего свидетельства в поддержку подобных воззрений на богослужение, однако они нарушают правильное православное понимание эволюции литургической практики как созревания эмбриона lex orandi (закона молитвы), как он существовал еще во времена Апостолов. Развитие наших служб не есть продукт прихоти, исторических сил или социальных перемен; оно представляет собой созревание, под водительством Святого Духа, семени веры, насажденного Христом, взлелеянного апостолами и пожатого св. Отцами. Поэтому невозможно, чтобы служба Успения, которую мы сегодня совершаем, следуя древнему обычаю, содержала бы какие-то элементы нововведений, не говоря уже о резко выраженных тематических изменениях. Если преставление Богородицы, которое воспевают и прославляют наши службы, не упоминалось столь широко в первые времена христианства (хотя, как я показал, и существуют некоторые материалы раннего происхождения), то просто потому, что учение это было столь всеобщим, что не было необходимости упоминать о нем. Это воистину так, несомненно, для многих литургических обычаев и для многих истин нашей веры.

Наконец, я должен также сказать, в защиту от тех, кто нападает - пусть по непониманию и несправедливо - на наше церковное учение о преставлении Богородицы, что римокатолический догмат о вознесении Божией Матери совершенно очевидно чужд Православной Церкви. Но это так, поскольку, во-первых, этот догмат пытается сделать слишком буквальной и слишком механистической ту тайну, к которой мы, православные, предпочитаем приступать с благоговейным трепетом. Вдобавок, во-вторых, нет сомнения, что идея о телесном вознесении Богородицы на небеса неправильно употребляется в папистской мариологии в поддержку идеи о сотериологическом «параллелизме» между Девой Марией и Христом, выразившейся, в конце концов, в неправильном представлении о том, что, подобно нашему Спасителю, Божия Матерь была зачата без греха (непорочное зачатие), что она воскресла подобно Христу и что она есть (как осторожно допускают некоторые римокатолики) «со-спасительница» вместе со Христом. Мы не должны, конечно, поддерживать подобные неистовые мудрования. Но, в противостоянии папистскому преувеличению, мы не должны также проявлять неуважение к истинным традициям Церкви.

Архиепископ Хризостом.

Вестник Германской епархии РПЦЗ, №4 1999

 

Изображения. Успение Пресвятой Богородицы; Византия; IX в.; местонахождение: США. Нью-Йорк. Метрополитен-Музей (MetM); 14.8 x 18.6 см.; материал: кость; техника: резьба по кости.

Успение Богоматери; 1294-1295; Церковь Богородицы Перивлепты, Охрид. Дамация.

http://archiv.livejournal.com/210883.html