АКТУАЛЬНЫЕ НОВОСТИ

Протоиерей Игорь Троянов: Православие и второй Ватиканский Собор

В основу печатаемой ниже статьи прот. Игоря Троянова — наблюдателя-делегата на втором Ва­тиканском Соборе от Русской Православной Цер­кви за границей положен текст его докладов, прочитанных им в этом году в Женеве, Лозанне, Париже, Брюсселе, Гааге.

 

Настоящий очерк впечатлений о втором Ва­тиканском Соборе имеет целью напомнить православному читателю об основных взглядах его Церкви и в элементарной форме ознакомить неправославного с духовным мировоззрением Православия.

Тенденция узнавать и понимать Православие вне православных источников приводит только к постоянным недоразумениям, сходным с ус­тановлением римо-католической Церковью у себя так называемого "восточного обряда", ни­чего общего с Православием не имеющего.

Тот, кто сумеет подойти к этому краткому труду с чувством доверия к нашим внутренним реакциям на все происходящее на 2-м Ватиканcком Соборе, будет содействовать осуществле­нию взаимного понимания — единственной серьезной основе желаемого столь многими ди­алога с Православной Церковью.

**********

11 сентября 1962 года Ватикан официально обратился к митрополиту Анастасию, тогда первоиерарху Русской Православной Церкви за границей, с предложением прислать своих наблюдателей-делегатов на открываемый им 2-й Ватиканский Собор.

Положительный ответ нашего Синода на при­глашение Ватикана встретил несочувствие сре­ди ряда лиц и в нашей среде.

— Какое может быть у нас общение с като­лическим миром — говорили они — после столь многих вековых осложнений с ним?

Остальные же отнеслись к этому спокойнее и духовно объективнее, веря, что и здесь, как и на многих других встречах с инославным миром, куда нас приглашали, мы снова сможем свидетельствовать о православии. По мере на­ших сил мы всегда это делали и делаем.

Мы не отрицаем ни исторических, ни совре­менных затруднений в наших взаимоотношени­ях с католическим миром, и все же ставим путь преображения мира в Православии выше всего временного и преходящего. Духовное достоин­ство Православия должно всегда в нашем созна­нии стоять над всем низменным житейским. Мы никогда не должны забывать, что это нами, примером наших чувств, мыслей, слов и по­ступков, является миру это достоинство, если только оно есть в нас самих. Это достоинство столь велико, что нам не надо для его защи­ты прибегать к средствам, нас духовно унижа­ющим, — к раздражению, ненависти и подозрительности, явлениям внутренней неуверен­ности в своем и в себе.

Вспомним описанное св. евангелистом Лукою (9, 52-55), как Христа, вошедшего в Самарий­ское селение, там не приняли. Огорченные за своего Божественного Учителя, апостолы хоте­ли низвести огонь с неба и истребить жителей того места. Но Христос воспретил им и сказал: "Не знаете, какого вы Духа!"

И вот можно с большим удовлетворением от­метить теперь полную терпимость на Ватикан­ском Соборе в прениях к мыслям, часто друг с другом несогласным. То, о чем я буду говорить, - точное воспроизведение всего, что я сообщал своим собеседникам в частных разговорах или моих открытых выступлениях в Риме. Все это не углубило рва между нами, но, несомненно, сближало всюду, где был элемент искренности и взаимного доверия друг к другу.

Чтобы точно определить самих себя перед ка­толическим миром, в моем открытом выступ­лении на приеме у кардинала Беа на 1-й сессии Собора мною было сказано следующее:

— Мы, православные, твердо стоим на фун­даменте нашего исповедания, как стояли и бу­дем стоять. Никакого разговора о смешении Церквей для нас быть не может. Мы только хо­тим сближения во взаимном внимании и пони­мании. И если когда-нибудь мы придем к об­щему пониманию Церкви, то в нем найдем и единство, столь угодное нашему Творцу.

К сожалению, вся структура католического богословия, о которой я буду говорить ниже, та­кова, что неспособна осознать нашего понимания Церкви, но зато мы нашли многих на Собо­ре, вместе с нами её понимающих и делающих с нами одинаковые выводы.

О СОБОРАХ И ДОГМАТАХ

Жизнь Церкви постоянно ставила и ставит перед ней множество проблем, требующих раз­решения.

Уже в 51-м году апостолами был созван в Иерусалиме 1-й в истории Церкви Собор, наз­ванный "Апостольским". Его задачей было разрешение сложного для той эпохи вопроса обя­зательности или необязательности Моисеевых обрядных законов для обращаемых в христиан­ство неевреев.

В дальнейшем к христианству стали приме­шиваться противоречащие и искажающие его учения и утверждения, называемые ересями. Для их обличения и установления истинного учения на основах св. Писания и св. Предания Церковь стала созывать вселенские соборы. И православная и католическая церкви признают 7 первых, но Рим дополняет к ним и свои после­дующие 14 как "вселенские".

Кроме "вселенских" существуют и так назы­ваемые "поместные" Соборы для разрешения частных поместных вопросов. В Православной Церкви, в отличие от Римо-католической, эти поместные Соборы выносят свои заключения в полноте определений 7-ми "вселенских", отра­жающих в себе всю полноту церковной Истины.

Определения Истин Церкви, ею объявленные, называются догматами. Догматы являются фун­даментом всего духовного здания Церкви. Если этот фундамент заложен и в малом не точно, то все утвержденное на нем рано или поздно дол­жно обрушиться. Вот почему в истории христианской Церкви мы видим столь упорную борьбу против всего, что разрушало целостность ее мировоззрения - основу всех ее нравственных выводов. Это не были отвлеченные споры, но защита этого фундамента от разрушения.

Утверждение ложного суждения по какому-либо церковному вопросу, противопоставляемое учению Церкви и разрушающее ее догматы, яв­ляется ересью. Например, осужденная Церковью ересь Ария, утверждавшего, что Иисус Христос не есть Сын Божий, но только первое и совер­шеннейшее творение Божие. В дальнейшем ересь Македония, отрицавшего Божественную природу Святого Духа и определявшего его тва­рью или силою. Дальше — ересь Нестория, учившего, что Святая Дева родила человека-Христа, с которым Бог, обитая в Нем, был сое­динен только нравственно.

 

Я остановился только на этих ересях, чтобы дать общее представление об этом явлении, но ересей, т. е. ложных противоцерковных утвер­ждений было и существует и теперь множество. Происходят же они от внутреннего оскудения, горделивого самомнения и упорства в несогла­сии войти в духовный опыт Церкви.

В 1854 году папой Пием 9-м был проведен новый католический догмат о непорочном зача­тии Божией Матери. Согласно этому догмату, Дева Мария была выделена из человечества возведением ее, помимо ее и ее родителей лич­ного подвига, в состояние святости изъятием от первородного греха при зачатии ее родителями свв. Иоакимом и Анной, по словам панской бул­лы (указа) — "в силу особенной привилегии в предвидении заслуг Иисуса Христа".

Введением этого догмата католиками уничто­жается весь смысл воплощения Спасителя и на­шего в нем спасения, и разрушается все христи­анское учение о Его Богочеловечестве, учение, именуемое Христологией.

В православном учении Сын Божий в полноте соделался Сыном Человеческим, чтобы сыны человеческие вновь соделались сынами Божьи­ми по благодати. По смыслу же католического догмата Христос принимает от Девы Марии не нашу человеческую плоть, которую Он пришел преобразить, но иную плоть, уже наперед преоб­раженную в святости Горнего Мира. И тогда Христос уже больше не является в Своем зем­ном воплощении Богочеловеком.

Этот догмат был принят католическим миром с большим сопротивлением, как постановление, и не вошел в его духовное сознание. Чтобы вко­ренить его насильно в свою богословскую систему — авторитетом главы католической церкви проводится и утверждается на 1-м Ватиканском Соборе в 1870 году новый католический догмат папской непогрешимости. Согласно этому догма­ту, римский первосвященник, говорящий, "экс кафедра", т. е. когда он исполняет свое служе­ние пастыря и учителя всех христиан, обладает в вопросах веры и нравственности той непогре­шимостью, которую Божественный Искупитель благоволил даровать Своей Церкви, так что все решения папы, повторяю снова, касающиеся ве­ры и нравственности, являются непогрешимыми сами по себе, а не по согласию Церкви".

ТРИ СЕССИИ ВАТИКАНСКОГО СОБОРА

Открытие 2-го Ватиканского Собора состоя­лось 11 октября 1962 года.

На другой день после открытия Собора, но уже в более скромной обстановке, начались де­ловые заседания Собора для обсуждения предо­ставленных проектов, записанных в так назы­ваемые схемы и розданные для ознакомления участникам Собора и наблюдателям.

Всю католическую массу, встреченную нами на Соборе, можно суммарно разделить на нес­колько групп.

Курия — это правительственный орган Вати­кана, хранитель всех духовных и политических основ католического Рима. Этот орган находит­ся под непосредственным контролем и руковод­ством папы. По отношению к православию он — авторитет, его не признающий, не принимаю­щий и не стремящийся понять. Где невозможно умалчивать о православии — он его извращает. Отсюда вышла грандиозная и очень повредив­шая католичеству акция так называемого "вос­точного обряда".

Приблизительно 50 лет тому назад мир был совершенно безразличен к православной церковной мысли. События в России перенесли большую массу русских в рассеяние. С их бога­тым духовным опытом неожиданно встретился Запад, был им затронут и стал проявлять к не­му подчеркнутый интерес.

Сразу же католической Церковью стали создаваться предохранительные меры. Остано­вить этот процесс было невозможно, и Рим стал представлять его как само католичество, но в "восточном обряде". К этой работе было привле­чено немало искренних сил, в ней и завядших, - общий удел всего, идущего сходными путя­ми.

Люди интересовались православием, и в этом не было ничего опасного для католичества, если бы последнее не охватил ненужный страх. Но вместо естественного подхода интересующихся стали направлять по неверным адресам "Руссикума" и ему подобных. Но и это не помогло, т. к. многие стали разбираться, что деление лежит не в области обряда, а в его духе. Здесь же про­исходит подмена второго первым.

Я остановлюсь на наиболее ярком образце этой акции — "Руссикуме". Это католическая "русская" коллегия "восточного обряда", руко­водимая иезуитами. Она основана в 1929 году и цель ее организации, посвященной России, была ясно выражена вступительным словом ее ректора иезуита д’Эрбиньи. Заботой "Руссикума", указал он, является воспитание носителей ду­ховного просвещения для 140 миллионов, насе­ляющих восточную Европу и северную Азию, страну, составляющую шестую часть света. Тут же д’Эрбиньи упомянул о великих дарованиях русской души, — залоге великого будущего в Церкви, которой Христос вверил Свое сло­весное стадо. Поскольку силою обстоятельств границы России закрыты для акции "Руссику­ма", вся его деятельность обращена сейчас в сторону русской эмиграции. Вопреки чаяниям католиков на воссоединение с нами через "вос­точный обряд", последний ведет лишь к углуб­лению разделения.

Наиболее живая и интересная для нас, право­славных, группа постепенно переоценивает юридизм и схоластизм всей католической богослов­ской системы.

В соборных обсуждениях именно отсюда слы­шатся ссылки на православный церковный опыт. Очень характерны для этой группы два случая, исходящие от нее: цитирование на са­мом Соборе утверждений православной догма­тики, труда сербского ученого богослова архи­мандрита Иустина Поповича, и доклад одного богослова доминиканца о духовном облике Божией Матери в свете православной литургики и творений православных Отцов Церкви. Я при­сутствовал на этом докладе вместе с протоие­реем Александром Трубниковым, директором нашего информационного центра в Париже, и мы оба можем засвидетельствовать о большом впечатлении от этого доклада, характерно вы­разившемся в словах одного бразильского епис­копа, обращенных к докладчику.

— Итак, по-вашему выходит, что мы, католи­ки, должны учиться почитать Деву Марию у православных.

Эту группировку невозможно определить ко­личественно, но она легко выявляется в посто­янной готовности общения с нами.

Существует и еще одна группа. Это — масса, идущая за общим течением, даже если бы оно было где-то и как-то сдвинуто в сторону, что исторически уже не раз происходило. Они по­корны своим авторитетам, вернее, — послушны им. Они снисходительны к нам в Риме и нетер­пимы вне его.

Наше богословское знание природы католи­чества сразу поставило нас на верную позицию перед всем происходящим на Соборе, вплоть до его заключительных актов, еще не выявленных, но уже ясно определяющихся:

Второй Ватиканский Собор является исклю­чительно внутренним делом Западной Церкви — Рима. Конечная цель католичества — подчи­нение всего христианского мира папскому пре­столу, — остается неизменной, меняются лишь его методы.

Не отменив догмата папской непогрешимости, Собор останется и дальше бессильным выявить природу Церкви — самый насущный вопрос для него. Это фактически и происходит, т. к. введением этого догмата папа уже стал над самою Церковью, и никакая компромиссная формула не сможет изменить создавшегося ненормаль­ного положения. Проблема нашего разделения лежит исключительно в области различных по­ниманий Церкви и их выводов.

По словам покойного профессора А. В. Карта­шева, сосредоточение внимания на внешней ви­димой стороне Церкви, которую многие видят единственной, сбивает их с православного понимания на латинский лад. Они видят только об­щество, организацию, начальство, подчиненных и дисциплину. Придавание этому первенствую­щего значения и есть тот институционизм, юридизм и формализм, в котором мы упрекаем ка­толическую Церковь. Православная Церковь чужда римским началам власти и правовому по­ниманию взаимоотношений Творца и твари.

Православие неизменно берегло и сберегло от­кровение ветхозаветной Церкви о том, что Бог свят, что Он требует от всех святости, и потому спасение состоит в освящении, чтобы быть в состоянии соединиться со святостью Божией. Это абсолютное требование ко всему творению. Православие жаждет всеобщего освящения и преображения всего мира. Воля человека при­зывается к действию вовсе не для каких-то не­возможных выслуг перед Богом, а к усвоению даруемой благодати. Православное благочестие стремится вырвать человека из под власти тлен­ного мира и переселить в горний мир Божест­венной святости, преображая в нее всю землю и все земное в первосозданный образ нетленной святой Божией красоты. (Карташев).

В то время, как задачей Запада является со­средоточение внимания на проблемах времени и разрешение их в духе Христова учения, при­звание православного Востока представляет спокойный стасис Божественной вечности среди бурь и напастей времени. Православие доныне живет духом древней Церкви, обретаясь в веч­ности, не зная ни собственного Средневековья, ни Ренессанса, ни Нового времени. Восток хранит священное сокровище, всегда оказывающе­еся новым и открывающим каждому времени свои чудные глубины. Православие и его благо­честие — это уже вступление в мир благодатной спасенной жизни и восстановленной твари.

Церковь в православном понимании есть по­добие благодатного Тройческого Бытия, в кото­ром многие личности становятся единым суще­ством в их живом единстве взаимной любви. Это не единодушие и не единомыслие только, но единство по существу в подобии взаимного единства ипостасей святой Троицы. Это един­ство не требует уничтожения личностей, но вод­воряется при сохранении последних, как и единство Божие сохраняется при Троичности Лиц. Это целостное единство самой Троицы и живущего в нем христианского мира, включаю­щего себя в это божественное единство, и является соборностью единства во множественно­сти. Этой соборностью, т. е. полным внутренним единодушием и единогласием всех поместных церквей, являющих Единую Православную Цер­ковь, и определяется на созываемых ею Собо­рах все, касающееся истины Православия. Со­борность же выявляется в святости приобщения к Горнему Миру, или, как мы говорим, пребыва­нием в Церкви. Стоя на неверном пути и даже погрешая в одном, человек согрешает во всем и выходит из общения с Богом, выходит из этой благодатной Боготройческой жизни — из Цер­кви. И Церковь, принимая покаяние грешника, молится о примирении и вновь соединении его с собою (молитва иерея перед разрешением гре­хов кающегося).

Желание святости мыслей, слов и поступков, живое стремление сделать эту святость содер­жанием всей своей жизни приобщает нас к жиз­ни в Святом Духе, к духовной жизни, преобра­жает нашу жизнь в иное, горнее бытие. Это так реально ощутимо в искренней исповеди, кото­рую выслушивает священник. "Святым Духом всяка душа живится и чистотою возвышается, светлеется Троическим единством священнотайне" (Степенна 4-го гласа). В Православии, в его Соборах истинность их утверждений и решений определяется пребыванием в Духе Святом - в абсолютном единомыслии всех ее помест­ных Церквей. В католичестве же критерием Ис­тины является не Дух Святой, а голос восседаю­щего на римской кафедре первосвященника. Ему самому, как уже было указано, дается са­мостоятельно и вне Церкви познание Истины, и тогда всякий созываемый им Собор принимает особый отпечаток, чуждый православному по­ниманию.

Инициатива созыва 2-го Ватиканского Собора принадлежала покойному папе Иоанну 23-му. Он пустил весь его механизм по определенному направлению пересмотра всех ценностей католического богословия, что не без основания встревожило ватиканские правящие круги. Фактически это было начало подрыва вековой ватиканской системы, и это продолжает остро ощущаться и до сих пор.

Сменивший Иоанна 23-го новый папа Павел 6-й меняет в корне весь ход Собора, но уже не может остановить всего начавшегося процесса, встретившего сразу же положительный отклик в католических массах. Этот процесс просто смяли.

Папа Иоанн 23-й, судя по поставленным им Собору вопросам, явил себя несомненным ис­ключением для всей католической системы. Это было не только личное движение его живого сердца, но и несомненное желание вывести свою католическую Церковь из томящей недосказан­ности. Его богословская мысль со вниманием была обращена к Востоку, на котором он провел несколько лет, приобщившись к живым источ­никам его православного богатства. Вниматель­ное наблюдение за трудами 1-й сессии Собора по­стоянно поддерживало в нас это впечатление, мысли о его желании ввести вновь в свою Цер­ковь многое из элементов когда-то и ей тоже принадлежавших и общих с нами в теперь да­леком прошлом. Вся трагедия для католичества в разрешении этого вопроса в том, что право­славное понимание невозможно принять час­тично, но только цельно, как цельна и едина са­ма православная Церковь. Отсюда, может быть, и острота многих дебатов на Соборе, если еще и не принимающих положительную идею Цер­кви, то часто категорически отклоняющих все, что противоречит ей, и тем тормозящих работу Собора, направленную по другому, чуждому нам, и многим теперь из них, руслу.

1-я сессия подготовляла ко 2-й обилие самого различного материала, намеченного папой Иоан­ном 23-м и тщательно обсуждавшегося на 79-ти пленарных конгрегациях — заседаниях Собора.

При окончании 2-й сессии папа Павел 6-й, ко­снувшись до сих пор неразрешенной проблемы Церкви, указал на предвидимую возможность упрощений в облике богослужебного культа (литургическая схема) и на вопрос коммуника­ционных средств, — употребления радио, телевизии, кинематографа и печати для пропаган­ды веры, но умолчал о всех, ранее разбиравших­ся на Соборе вопросах: причастия мирян под двумя видами, брачного диаконата, интернацио­нализации римской курии, до сих пор постоянно остающейся в итальянском составе, отмены ин­ститута наблюдателей — нунциев, непосред­ственно подчиненных папе, желательности соборности, а не коллегиальности епископов под председательством папы-епископа, а не как без­апелляционного в делах веры викария, т. е. за­местителя Христа.

При закрытии 2-й сессии, как и при открытии 3-й, папа Павел 6-й акцентировал перед Собо­ром на совсем ином, но самом важном для устой­чивости всей ватиканской системы, — на преро­гативах, данных папе предыдущим 1-м Ватикан­ским Собором, как непогрешимому голосу самой Церкви. Это постоянное напоминание папой католическому епископату о своих прерогативах, создает впечатление, что епископат до сих пор остается в них неубежденным. Так альфа прош­лого оказывается и омегой настоящего!

В постоянном общении с участниками Собора нам часто ставится вопрос: "В чем же лежит расхождение между ними и вами?" И в частных беседах и докладах (т. к. на самом Соборе мы никогда не выступаем — ни словом, ни про­явлением наших реакций) мы даем разъяснение в следующей схематической форме.

Наше разделение произошло не в 1054 году (как считается официально), а гораздо раньше. Церковный Рим, под влиянием юридических норм римского права, ввел их в свое духовное мировоззрение и постепенно стал поглощаться ими. Отойдя от и ему некогда принадлежавшего вместе с нами церковного Предания и духовного опыта древних отцов Церкви, он стал вводить в свое богословие юридические нормы отноше­ний между Творцом и созданными Им людьми. Отсюда пошли чуждые и неприемлемые для нас понятия Запада о заслугах и индульгенциях и введение для их утверждения новых догматов. В 1054 году произошла вспышка, и уже ранее разделенное внутренне стало разделенным и внешне.

В 1517 году такое же разделение и по тем же причинам произошло и на самом Западе, выра­зившееся во внутреннем расколе и приведшее к Реформации.

На 3-й сессии были представлены для обсуж­дения новые схемы: о двух источниках веры, т. е. о св. Писании и св. Предании, об экуменизме (проблема единения церквей), проповедни­ческой деятельности мирян в современном мире — семья, социальная и экономическая жизнь, роль монашества и т. д. Обсуждались и другие вопросы, затронутые на предыдущей сессии и неразобранные тогда. Среди них — значение Божией Матери в Церкви. В форме обсуждения этого вопроса и его неприемлемых для нас вы­водов видна столь характерная для католичес­кого учения его казуистическая абсурдность, способная исказить всякую живую богослов­скую мысль.

Если в Православии из его цельного мировоз­зрения вытекают его нравственные выводы, то в католической богословской системе происхо­дит на наших глазах обратный процесс — ищут определения выводов, по которым должно соз­даться, но не создается, общее мировоззрение.

Постоянным затруднением для нас, привык­ших к иному методу богословского мышления, является католический рационалистический или схоластический метод с его же рационалистическими выводами. К сожалению, обыва­тельское понимание многих сбивается на внеш­ность форм, не вникая в их внутреннюю сущность. Один пример из многих — это понятие соборности православия, о котором я говорил выше, и коллегиальность католического епис­копата при довлеющей позиции римского пер­восвященника, ничего общего между собой не имеющие.

Очень характерен в этом отношении пример дебатов на Соборе по схеме о религиозной сво­боде, т. е. свободе следовать предписаниям сво­ей совести. Путаная постановка этого вопроса, как зачастую и других, с намерением открывать возможность двоякого разрешения, вызвала на Соборе открытый конфликт, о котором уже много писалось в печати.

Этому вопросу Собором было придано особое значение, и участники Собора непременно жела­ли окончательно разрешить его на 3-й сессии, что и входило в программу последней. 19, нояб­ря 1964 года, т. е. накануне закрытия 3-й сес­сии, неожиданно было сообщено, что решение этого вопроса переносится на следующую, 4-ю сессию. Это вызвало энергичный протест Собо­ра, а после закрытия заседания — экстренную встречу кардиналов с папой. Но эта острая проблема была решена совсем упрощенно.

— Мы передали этот предмет — сказал папа — в Административный трибунал Собора. Это он разрешит спор в строгом соблюдении правил. Я считаю, — добавил папа, что инци­дент исчерпан. Одно дело — ажитация, а другое — правда!

Так, впервые после голосования вопроса кол­легиальности епископата, папа подтвердил на деле силу авторитета своего примата и всю ка­зуистическую условность уже принятого Собо­ром принципа этой коллегиальности.

Наибольшее осложнение Собора лежит в том, что направленный после смерти папы Иоанна 23-го по другому руслу, вернее — сведенный с пути, им намеченного, он фактически лишился конкретной цели своего созыва. Действительно важные для Церкви проблемы не могут найти путей для своего разрешения. Их стали сводить к общим, никого не удовлетворяющим фразам или переносить на следующую, 4-ю сессию. За­то Собор посвятил немало времени и сил на разрешение сторонних вопросов, например, еврейского. Решением Собора снята с еврейского на­рода в целом вина за распятие Христа.

Если на 1-й сессии намечался еще какой-то план хода Собора, то сейчас о нем вообще труд­но говорить. При всем старании мы не видим на Соборе ни ясно ведущей линии, ни ясных выво­дов. Впрочем, выводы, конечно, есть, но они предстали перед нами скорее как явление их взаимных противоречий, вводящих Собор в ту­пик.

На фоне этих указанных и других сложностей, смущающих не только нас, сторонних наблюда­телей, но и самих католиков, чего не скрывает и их печать, наш взор с утешением обращается к одному явлению, всегда поражающему и уте­шающему наше сознание. Это — единое, или соборное ощущение Церкви всеми православны­ми в единстве их одного цельного духовного ми­ровоззрения и цельность их нравственных, вы­текающих из этого мировоззрения, выводов.

Так, все изложенное отцами Православной Церкви в различные эпохи и повсюду, — в Аф­рике, на всем ее северном побережье, на Ближ­нем Востоке, в Византии, потом в Греции, на Балканах, в России, -освященноеоднимбла­годатнымдухоминепротиворечанималонивчемдругдругу, говоритободноми том же.

Одна историческая эпоха сменяется другой — часто при больших неизбежных политических осложнениях, как сейчас. На церкви накладываются государственные опеки, задавливающие их до предела, и они уходят в духовные ката­комбы.

Иногда, обманутые непонятными для них сложностями чужой политической обстановки, они ошибочно определяют свою ориентацию, — но все они никогда не отступают от единства об­щего для них с нами православного исповеда­ния. Это исповедание и является выводом одно­го и того же духовного от времен Спасителя и апостолов мировоззрения единой Церкви — Православия.

21 ноября 1964 года снова в торжественной обстановке и в присутствии папы состоялось за­крытие 3-й сессии. Было объявлено, что ряд вопросов, ввиду их большой важности, будет разработан перед следующей, 4-й сессией, на которую они и переносятся.

Собор при закрытии третьей сессии принял три схемы: о Церкви, о восточных католичес­ких церквах и об экуменизме. Последний воп­рос, т. е. вопрос объединения христианских церквей в схеме решен на основе принципа, от­четливо высказанного при закрытии 2-й сессии после заключительной речи папы членом фран­цузской Академии Жаном Гитоном. Подняв­шись по программе торжества к трону папы Павла 6-го, он выразил от себя и как представи­тель католического лаиката — мирян, надеж­ду на возвращение всех в лоно римского престола...

Схемы, повторяю, трудно формулировать. Это не определение какого-либо вопроса, а про­странное изложение его различных положений, пояснений к ним и руководств, к тому же зави­сящих исключительно от их личного толкова­ния и утверждения папой, как это и произошло в описанном мною выше случае 19 ноября прошлого года.

Затем папа провозгласил Пресвятую Деву Матерью Церкви и этим закрыл 3-ю сессию.

*********

Хотим ли мы сами сближения и единства?

Да, несомненно, ибо его хочет и Сам наш Тво­рец. Но мы не можем подходить к этому вопро­су поверхностно и этим еще более разрушать то, что должно быть целью всего христианского мира, — его единение.

Заканчиваю этот обзор моих впечатлений от 2-го Ватиканского Собора, правда, еще не дове­денного до конца, следующими словами:

Сколько бы мы ни встречали трудностей в духовном делании мира, мы сами не должны усугублять их, помня, какому Духу мы служим, ибо все мы призваны к доброму деланию.

Если наше слово об исповедуемой нами Исти­не Православия бывает немощно, и пример наш недостаточен, пусть наши искренние молитвы будут всегда и дальше с теми, кто близок нам по общим корням нашего прошлого.

Пусть Сам Господь и Пресвятая Богородица помогут нам сохранить взаимное доверие друг к другу со всеми, с кем оно уже установилось или устанавливается ради доброй цели нашего единства во Господе.

"Посев" 14 мая 1965 № 20 

pisma08

________________________________________

Протоиерей ИгорьТроянов (Троянов Игорь Иванович) (1900 - 1976)

Родился 28 апреля / 11 мая в Киеве. Проживал вместе с родителями в Одессе. В гражданскую войну служил на Черноморском флоте. В эмиграции в Константинополе, затем переехал в Белград. Окончил богословский факультет Белградского университета. Активный прихожанин Свято-Троицкой церкви в Белграде. С 1924 г. чтец Свято-Троицкой церкви. Участвовал в съездах православной русской молодежи. В 1941 г. призван в сербскую армию, затем 14 месяцев находился в немецком плену. В 1945 г. переехал в Швейцарию. Диакон (1945). Священник (1945). Служил помощником настоятеля храма св. великомученицы Варвары под омофором Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ) в г. Веве, а с 1946 г. также в церкви в г. Лозанна (Швейцария). В 1951 г. стал настоятелем церквей в Лозанне и Веве. Окормлял лагеря перемещенных лиц в Италии. Вплоть до 1960 г. окормлял беженские дома в Швейцарии, Один из организаторов общества "Православное Дело" (1959). Известный проповедник и духовник. Наблюдатель при II Ватиканском Соборе от Русской Православной Церкви За Границей (1962-1965). Скончался 23 мая / 5 июня в Лозанне.

http://zarubezhje.narod.ru/tya/t_025.htm

Печать E-mail

Для публикации комментариев необходимо стать зарегистрированным пользователем на сайте и войти в систему, используя закладку "Вход", находящуюся в правом верхнем углу страницы.